Молочница и кувшин с молоком жан
Цитата сообщения Ольга-В
источник: https://femke.uol.ua/
https://www.artniderland.ru/shedevr/verm1.php
Johannes Vermeer (1632–1675) “Молочница”, около 1660, масло, холст, 45.5см х 41см, Государственный музей (Rijksmuseum), Амстердам
Кувшин держала тёплая рука,
И утро тихо в комнату вливалось
Под мягкий звук парного молока,
И сердце лёгкой грустью наполнялось.
И плакала смятенная душа
О том, что не сбылось, что всё напрасно…
А молоко струилось не спеша,
Так просто, выразительно и ясно
Надежда Буранова.
Ян Вермеер начал работать в те времена, когда поколение крепких и шумливых бюргеров, активных участников нидерландской войны за независимость, уже сошло со сцены. На смену им пришли другие люди, все более отходившие от непритязательных и грубоватых нравов первой половины XVII века. Идеалом жизни становится мирное, спокойное существование, и недаром о голландцах писали, что “они ненавидят дуэли, драки и споры и имеют обыкновение говорить, что богатые люди не дерутся”.
Поэтому и в творчестве Яна Вермеера почти не звучит тема бренности бытия, которая была столь заметна в произведениях других голландских живописцев XVII века. Как писал еще в 30-е годы нашего века искусствовед В. Н. Лазарев, “герои картин Вермеера — представители богатого купеческого общества, которые наслаждаются сладостью мирного безмятежного бытия. Их день проходит размеренно, без суеты и скандалов, для них как бы не существует времени, мгновения превратились в вечность, и стрелка часов замедлила свой бег. Не в разнообразии жанров и сюжетов видел художник сущность искусства, а в предельно законченной разработке формальных средств живописи, которые он трактовал почти что с ювелирной точностью”. Недаром, как теперь выяснилось, художник пользовался камерой обскура, что во многом объясняет четкость его художественных форм.
Голландский ученый П. Свилленс доказал, что Ян Вермеер изобразил в дошедших до нас картинах (а число их очень невелико) всего лишь пять различных интерьеров, которые писал с разных точек и при различном освещении. Предполагается, что это были комнаты его родного дома. И тем не менее произведения Яна Вермеера особо ценились знатоками искусства, которые давали за них большие деньги. Французский путешественник Б. де Монкони, посетивший Дельфт, отмечал в своем дневнике: “В Дельфте я видел художника Вермеера, который не имел ни одной своей работы. Зато одну из них мне показали у местного булочника, заплатившего за нее 600 ливров, хотя она изображала всего лишь одну фигуру, — ценою, на мой взгляд, не более чем в шесть пистолей”.
По-разному относились к искусству Яна Вермеера не только его современники, споры о нем продолжаются вот уже в течение более ста лет. Французский писатель М. Пруст в своем романном цикле “В поисках утраченного времени” вплел в ткань повествования популярную в его время традицию понимания искусства Вермеера Дельфтского: его живопись реализует тот идеал Искусства, которое отрешено от жизни в созерцательной, почти сакральной тишине. Действительно, долгое время в художнике подчеркивали прежде всего прекраснодушные черты “чистого живописца”. М. Фридлендер называл его “мастером натюрморта”, а английский искусствовед А. Хэвард отзывался о вермееровских персонажах так: “Если они и играют какую-то роль в этих мелодичных красочных симфониях, то лишь создавая то или иное красочное пятно, а не выражая идею”. В 60-е годы XX века утвердилась совершенно иная точка зрения, и теперь акценты были смещены, наоборот, от “чистой живописи” к “живописи идей”.
В свое время однофигурная жанровая композиция была, по мнению Б. де Монкони, недостойна высокой оплаты. Но если для французского дворянства произведения Вермеера Дельфтского были своего рода “уродцами”, то для зажиточной дельфтской буржуазии они были подобны драгоценным жемчужинам. К числу таких сокровищ относится и знаменитая картина “Служанка с кувшином молока”, находящаяся сейчас в амстердамском Рейксмузеуме (картина имеет и другие названия — “Кухарка”, “Молочница”).
Бюргерским образцом домовитости выступает здесь не матрона, как это часто было в голландской живописи, а служанка. Этим социальным смещением дополнительно оттеняется достоинство женщины как хранительницы очага. Пожалуй, ни одной светской даме не придано такого ясного и целомудренного величия, как этой служанке-госпоже — единственной героине полотна.
Картина “Молочница” поражает зрителя прежде всего своей композиционной простотой и практически не имеет прецедентов в голландском искусстве. Правда, другие художники (Де Хох и Терборх) тоже обращались к эпизодам повседневного быта, но никому, кроме Яна Вермеера, идею непреходящих жизненных ценностей в повседневном быте не удалось воплотить в одной-единственной фигуре. Сила непосредственного воздействия этого полотна на зрителей во многом объясняется тем, что Вермеер очерчивает силуэт женщины на фоне голой серовато-белой стены.
Рентгенограмма показала, что в первоначальном варианте на стене, над головой женщины, художник изобразил какой-то предмет (возможно, карту). Потом он отказался от этого, чтобы не усложнять содержание картины символикой. Однако Ян Вермеер мог “разгрузить” задний план и по другим мотивам: может быть, счел, что грубая, голая стена будет более подходящей декорацией для выбранного им типа женщины.
Одинокая женская фигура, овеянная светом и воздухом, — излюбленная тема Вермеера Дельфтского. Так и “Служанка с кувшином молока” представляет собой самодовлеющий мир. Художник никогда не дает в интерьерах просветов в другую комнату”, никогда не изображает подернутую дымкой линию горизонта. Он как бы сознательно избегает всего неопределенного, смутного, неосознанного. Его героини хорошо себя чувствуют лишь в уютных комнатах, отграниченных от внешнего мира жемчужно-серыми стенами.
Фигура служанки как раз и вырисовывается на фоне такой стены, пористая поверхность которой как бы впитывает в себя свет. По мере проникновения в глубь картины виртуозное соотношение тонов становится все мягче и деликатнее. Благодаря этому и фигура молочницы оказывается погруженной в световую среду, которая как бы обтекает ее со всех сторон. На ней лимонно-желтая кофта с зелеными отворотами рукавов, синий фартук и красная юбка. Эти краски еще раз выступают в нижней части картины — зеленая скатерть, коричнево-красный кувшин, синий платок на столе.
Разбросанный на столе натюрморт помещен Вермеером в полосу наиболее яркого освещения: свет играет отблесками на ноздреватых кусках хлеба, на лежащей в коричнево-желтой корзине шершавой булке, на гладкой и блестящей поверхности кувшинов, на медленно стекающем густом молоке. Яркие краски кажутся чистыми, но в действительности они обладают сложными, необычайно точно найденными оттенками, с безошибочностью гения решает Вермеер сложные живописные задачи. Так, он помещает рядом три предмета, отличающиеся по фактуре и окрашенные в различные оттенки белого: измятое полотно чепца, пористая штукатурка стены и голубоватые изразцы по ее нижнему краю. Сотни градаций цвета, не теряя собственного качества, в тенях становятся темнее, а это означает, что у дельфтского мастера тени цветные — они и являются одним из главных достоинств его живописи.
Свои формы Ян Вермеер старается писать ровными, не слишком выпуклыми мазками, словно лепит их из густой, но мягкой податливой массы. Недаром в XX веке его называли “гениальным гончаром”.
Завершающей стадией работы над картиной “Служанка с кувшином молока” (впрочем, как и над некоторыми ранними произведениями) было нанесение крошечных точечных мазков концом кисти. Этот уникальный прием обогащал возможности передачи взаимодействия света и формы, в “каплях” пигмента словно дробятся и сверкают световые лучи. Там, где свет скользит по гладкой поверхности предметов легко и свободно, там Вермеер накладывает краску ровным, тонким эмалевым слоем, напоминающим китайский фарфор. Там, где свет задерживается, загораясь бликами, фактура становится жирной и пористой. Меняя форму, размер и цвет мазка, Вермеер передавал и фактуру каждого предмета: блеск и твердость глазури, зернистость и рыхлость золотистых хлебцев, удлиненность прутьев плетеной корзинки. Формой мазка он дает даже возможность почувствовать ту замедленность, с которой льется из кувшина струйка густого молока. Разбрызгивая мелкие жемчужные точки, Вермеер Дельфтский предвосхитил пуантилизм XIX века.
Серия сообщений “*история одной картины”:
Часть 1 – История одной картины. «Портрет четы Арнольфини» Ян ван Эйк
Часть 2 – История одной картины. «Венера, утешающая Амура» Ф.Буше
Часть 3 – История одной картины. «Молочница» Ян Вермеер Дельфтский
Часть 4 – История одной картины. «Молитва перед обедом» Жан-Батист Шарден
Источник
“Девушка с кувшином” (Молочница) — фонтан в Екатерининском парке Царского Села в Санкт-Петербурге, памятник архитектуры начала XIX века федерального и международного значения. Один из символов Царского Села.
А. С. Пушкин в 1830 году написал стихотворение «Царскосельская статуя»:
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.
Фигура девушки и разбитый кувшин отлиты из бронзы в мастерских Императорской Академии Художеств. Пьедестал – гранитная скала. До середины XIX века бассейн, куда поступала вода, был оформлен в виде грота.
Первоначально в этом месте находился родник. При Екатерине II к роднику построили каменную лестницу, а над струей и деревянным желобом, по которому она текла, была устроена арка на колоннах.
В 1808—1810 годах территорию между Большим прудом и Гранитной террасой превратили в уступы, были проложены дорожки, а устье бокового канала превратили в фонтан, который был запущен в 1810 году к столетию Царского Села.
Первоначально статуя была алебастровой. Бронзовая фигура «Молочницы» появилась во II половине 1816 года. Она была отлита в Академии художеств. Вокруг фонтана был создан романтический ландшафт.
Дворцово-парковая администрация долгое время не знала точно места, откуда поступает вода в фонтан. В 1877 году струя из кувшина вдруг стала исчезать, но обнаружилось, что чертежей водоподводящей системы нет. Специальные исследовательские позволили выяснить и зафиксировать на чертежах имеющуюся систему водоснабжения. Система была признана рациональной и потребовала лишь незначительной реконструкции.
Перед немецкой оккупацией статуя была зарыта, поэтому не пострадала, но разбитый сосуд был утрачен. Во время Великой Отечественной система водоснабжения города была уничтожена, а фонтан стал единственным источником питьевой воды для жителей Царского Села и окрестностей.
В 1945 году скульптуру вернули на место, в 1951 году был заново создан разбитый кувшин, из которого вновь полилась вода. В настоящее время подлинная статуя находится в фондах музея, а в парке стоит копия, которая была изготовлена в 1990 году.
Сюжетом к фонтану послужила басня Лафонтена «Молочница, или Кувшин с молоком».
Перетта с кувшином молока на голове
Поверх платка
Спешила в город быстрым шагом.
Она нарочно была налегке –
Простая юбка, низкие башмаки;
А на ходу
Наша молочница прикидывала в мыслях,
Сколько дадут за молоко,
Как на эти деньги купит она сто яиц,
А это – целых три выводка;
“Если постараться,- рассуждала она,-
То будет совсем не так трудно
Развести курочек полон двор;
И даже самый хитрый лис
Тогда не помешает мне купить за них свинью;
А откормить свинью – еще того легче;
Когда свинья разжиреет в самый раз,
Я и ее продам за хорошие деньги;
И разве тогда по нынешним ценам
Я не заведу и коровку и теленка?
То-то он будет скакать в стаде!”
И от радости Перетта подскочила сама,
Кувшин упал –
Прощайте и коровка, и свинка, и курочки!
Хозяйка стольких богатств
Печальным взглядом обводит свою прибыль
И бредет объясняться к мужу,
Опасаясь, что быть ей битой.
Из этого рассказа был сделан фарс:
Он называется “Кувшин молока”.
Кто в мечтах не выигрывал битв?
Кто не строил воздушных замков?
Пикрохол, и Пирр, и наша молочница,
И безумцы, и мудрецы –
Все мы грезим наяву в свое удовольствие,
Всех нас обольщает утешный обман:
И целый мир у наших ног,
И все почести, и все красавицы;
Когда я один – никто против меня не устоит,
Я низлагаю падишаха,
Я царь, меня любит народ,
Венец горит на моем челе;
Но чуть что-то стряслось, и я пришел в себя – ,
И я все тот же Жан-бедняга.
Стройные пропорция тела и античное лицо девушки отразили представления эпохи классицизма о совершенной красоте. Девушка одета в античный хитон, а не в платье французской крестьянки, как у Лафонтена. Грубо обработанный постамент подчеркивает хрупкость девушки.
У ее ног лежит разбитый кувшин, из него бежит струя воды, уходящая в сообщающуюся с фонтаном канавку.
Источник
История фонтана «Девушка с кувшином»
В 1808–1810 годах Александр I отдал распоряжение начать благоустройство того участка, где раньше была Катальная гора. Работой руководил садовый мастер И. Буш и архитектор Л. Руска. Между Большим прудом и Гранитной террасой был склон, который оформили в виде зеленых уступов, были проложены дорожки, а устье бокового канальца превратили в фонтан (проект инженера А. Бетанкура). В этот момент и возник замысел декорировать эту территорию парка скульптурами. Но фигура «Молочницы» появилась здесь лишь летом в 1816 году. Статую изготовил известный в то время скульптор П. П. Соколов. Источником сюжета послужила басня Лафонтена «Молочница, или Кувшин с молоком».
Особенности фонтана «Девушка с кувшином»
Скульптуру отлили из бронзы в Академии художеств. Пьедестала для бронзовой девушки служит гранитная скала. Ее разбитый кувшин, лежащий у ног, бежит струя воды, уходящую в сообщающийся с фонтаном бассейн. В первом варианте бассейн был исполнен в виде грота, к которому вела лестница, сделанная из пудостского камня. Грот существовал только до середины девятнадцатого столетия.
Современное время
В годы Второй мировой войны перед оккупацией города Пушкина немецкими захватчиками фигура «Молочницы» была зарыта, поэтому фонтан не пострадал. Сегодня оригинал «Молочницы» находится в фондах музея, а в парке стоит копия, которую сделали в 1990 году. Другое более известное название фонтана Молочница» — «Царскосельская статуя» или «Девушка с кувшином».
Басня Лафонтена «Молочница, или Кувшин с молоком»
Удобно и легко одета,
Кувшин на голову поставив с молоком,
В короткой юбке, чуть не босиком,
Спешила в город на базар Перетта.
Себя мечтой веселой окрыляя,
Молочница решила молодая,
Что будет поставщик на деньги тароват:
«Куплю тогда яиц и выведу цыплят,
У дома, во дворе, их выкормлю прекрасно,
Лисица к ним залезть попробует напрасно;
Я все обдумала хитро, умно и тонко;
Продав цыплят, куплю, конечно, поросенка,
Чтоб вырастить свинью, расходов будет грош,
Ведь поросенок мой и крупен, и хорош,
А денег за него я получу не мало.
Хотела бы я знать, что мне бы помешало
Не нагружать себе напрасно кошелька,
А выбрать в городе корову и бычка,
Мне будет за труды достойная награда
Смотреть, как прыгают они средь стада».
Тут прыгнула она сама так высоко,
Что, уронив кувшин, разлила молоко.
К нему прибавились и новые утраты:
Погиб бычок, свинья, корова и цыплята.
С отчаяньем, полна тоски,
Она глядит на черепки,
На молока погубленного лужу,
Боясь предстать разгневанному мужу.
Все это в басню вылилось потом.
Под именем «Кувшина с молоком».
Кто думал только о делах насущных,
Не строя замков на земле воздушных?
Мечтателей везде и всюду тьма,
Одни по глупости, другие от ума.
Все грезят наяву; мечтать отрадно нам:
Нас сладостный обман возносит к небесам.
Мечтаньям нашим нет предела и конца:
Для нас все почести, все женские сердца!
Я в одиночестве, как все, мечтаю,
Храбрейшему я вызов посылаю,
В мечтах я уж король, народами любимый,
Все новые венцы беру, непобедимый, —
Доколе жизнь безжалостной рукой
Меня не пробудит, вернувши облик мой.
Перевод Б. В. Каховского
Редакция сайта Пушкин.ру
Источник
| С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: “Ну что, брат Пушкин?” – “Да так, брат, – отвечает, бывало, – так как-то все…” Большой оригинал. Н.В. Гоголь. Ревизор |
Вчера, 6 июня, был день рождения Александра Сергеевича Пушкина.
“Пушкин – это наше всё”. Все знают эту фразу, ставшую крылатой благодаря нашему первому президенту. Но не все знают, что ее автор вовсе не Б.Н. Ельцин, а современник Пушкина, писатель, литературный и театральный критик Аполлон Александрович Григорьев (1822-1864). В 1859 году в своей работе “Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина” он писал:
“А Пушкин – наше всё: Пушкин представитель всего нашего душевного, особенного, такого, что останется нашим душевным, особенным после всех столкновений с чужими, с другими мирами. Пушкин – пока единственный полный очерк нашей народной личности, самородок, принимавший в себя, при всевозможных столкновениях с другими особенностями и организмами, – все то, что принять следует, отстранивший все, что отстранить следует, полный и цельный, но еще не красками, а только контурами набросанный образ народной нашей сущности, – образ, который мы долго еще будем оттенять красками. Сфера душевных сочувствий Пушкина не исключает ничего до него бывшего и ничего, что после него было и будет правильного и органически – нашего. (…)
Вообще же не только в мире художественных, но и в мире общественных и нравственных наших сочувствий — Пушкин есть первый и полный представитель нашей физиономии.”
Кто-то с этим может поспорить. Ну и пожалуйста. Я не хочу здесь поднимать вопросов о литературном и культурном наследии Пушкина. Просто с Пушкиным в моей семье связано много интересных событий, произошедших несколько лет назад.
Тогда моя дочь посещала литературно-исторические занятия, которые проводила замечательный человек, настоящий энтузиаст своего дела, старший научный сотрудник Государственного музея А.С. Пушкина Ольга Владимировна Мельник. Дочь ходила на них не один год, и каждое занятие превращалось Ольгой Владимировной в настоящий праздник для любознательных. А чего стоили домашние задания, которые перерастали в настоящую научную работу по поиску разных интересных фактов.
Один из циклов занятий был посвящен Царскосельскому лицею. Вспоминается задание по нахождению первоисточника истории о молочнице, ставшей темой для фонтана “Молочница” (другое название “Девушка с кувшином”) в Екатерининском парке Царского Села, описанного Пушкиным в стихотворении “Царскосельская статуя”.
| Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок, Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой; Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит. |
В любом путеводителе можно найти информацию об этом фонтане и образе, послужившим автору – Павлу Петровичу Соколову темой для скульптуры.
Фонтан “Молочница” появился в Екатерининском парке Царского Села в XIX веке. На камне, печально склонив голову, сидит девушка с черепком в руке. У ее ног лежит разбитый кувшин, из которого бесконечной струей течет вода. Это одна из самых известных достопримечательностей парка, превратившаяся, благодаря Пушкину, в поэтический символ Царского Села. Бронзовая скульптура была изготовлена в литейной мастерской Академии художеств по модели, созданной в 1810 г. П.П. Соколовым. Темой для оформления фонтана послужила басня французского автора XVII в. Ж. Лафонтена “Молочница, или Кувшин с молоком”.
| Молочница и горшок с молоком. Е. Ламберт. Париж. 1914 г. | Удобно и легко одета, Кувшин на голову поставив с молоком, В короткой юбке, чуть не босиком, Спешила в город на базар Перетта. Себя мечтой веселой окрыляя, Молочница решила молодая, Что будет поставщик на деньги тароват: “Куплю тогда яиц и выведу цыплят, У дома, во дворе, их выкормлю прекрасно, Лисица к ним залезть попробует напрасно; Я все обдумала хитро, умно и тонко; Продав цыплят, куплю, конечно, поросенка, Чтоб вырастить свинью, расходов будет грош, Ведь поросенок мой и крупен, и хорош, А денег за него я получу не мало. Хотела бы я знать, что мне бы помешало Не нагружать себе напрасно кошелька, А выбрать в городе корову и бычка, Мне будет за труды достойная награда Смотреть, как прыгают они средь стада”. Тут прыгнула она сама так высоко, Что, уронив кувшин, разлила молоко. К нему прибавились и новые утраты: Погиб бычок, свинья, корова и цыплята. С отчаяньем, полна тоски, Она глядит на черепки, На молока погубленного лужу, Боясь предстать разгневанному мужу. Все это в басню вылилось потом Под именем “Кувшина с молоком”. Кто думал только о делах насущных, (перевод Б.В. Каховского) | Молочница и горшок с молоком. Гюстав Доре. XIX в. |
А откуда же Лафонтен взял этот сюжет?
Попытаться найти первоисточник басни Лафонтена – вот домашнее заданее, данное Ольгой Владимировной Мельник своим ученикам и их родителям (поскольку для детей младшего школьного возраста задача явно трудновата). И дала одну подсказку – Бонавентура.
Понимая, что дочери самой с этим заданием не справится, я подключился к поискам. И меня охватила лихорадка исследователя. О, как хорошо мне теперь знакомо это чувство! Когда шаг за шагом приближаешься к открытию, а потом, когда это свершилось, тебя охватывает радость, смешанная с пьянящим чувством обладания известным лишь тебе одному секретом!
Но вернемся к началу поиска.
Итак, я начал в интернете поиск всех известных людей, носивших имя Бонавентура, живших и творивших ранее Лафонтена.
Бонавентура (Bonaventura) – имя латинского или итальянского происхождения, означающее «счастливый жребий», «удача». На английском имя произносится как Бонэвенче, на французском – Бонавантюр, на испанском – Буэнавентурра, на португальском и галисийском – Боавентура, на литовском – Бонавентурас, на баскском – Буэнабендур.
Просматривая их биографии, я постепенно отсеивал не подходящих по тем или иным критериям. И более всего на роль искомого Бонавентуры подошел французский поэт Бонавантюр Деперье (в некоторых источниках его имя пишется как Бонавентура де Перье). Он был предшественником Мишеля де Монтеня, который, в свою очередь, был предшественником и зачастую вдохновителем Лафонтена.
О жизни Деперье известно очень мало. В молодости он работал школьным учителем, а в 1536—1541 гг. служил секретарем и камергером Маргариты Наваррской. Много путешествовал. Считается, что в 1543 году Деперье в припадке ярости покончил с собой.
Деперье хорошо разбирался в гуманистических и в евангелических идеях, которые нашли отражение в его творчестве. Он написал несколько трудов филологического характера и ряд стихотворений на случай.
В 1538 г. он издал в Париже свою книгу “Кимвал мира” (Cimbalum mundi), выдав её за перевод с латыни. “Кимвал мира” представлял собой четыре сатирических стихотворных диалога, обличавших пустые речи, фанатизм и нетерпимость как католических, так и протестантских теологов. Написанная в подражание древнегреческому Лукиану, книга полна намёков и иносказаний, не разгаданных до сих пор. Книга была приговорена к сожжению как еретическая.
Посмертно вышли его “Новые забавы и весёлые разговоры”, где анекдоты, юмор, веселье, широкая панорама Франции воплотили жизнерадостное свободомыслие Деперье, нашедшее продолжение в скептицизме Монтеня.
Кроме всей этой информации я нашел ссылку на то, что басня И.А. Крылова “Откупщик и Сапожник” является переработкой басни Лафонтена “Сапожник и Финансист”, сюжет которой в свою очередь заимствован из рассказа Бонавентура де Перье “В ком нужда, уж того мы знаем, как зовут”.
Все это убедило меня в том, что я на правильном пути. И я приступил к поиску в произведениях Деперье. Поиск по слову “кувшин” ничего не дал. Пришлось вести поиск по слову “молоко”. И вот, удача! Я нашел, то что нужно! О, восторг первооткрывателя! :)))
Итак, новелла из книги Бонавентюра Деперье “Новые забавы и веселые разговоры”.
Новелла XII.
Сравнение алхимиков с женщиной, которая несла на рынок горшок с молоком.
Всем известно, о чем обычно болтают алхимики. Они хвалятся, что могут приобрести неисчислимые богатства и что они постигли тайны природы, скрытые от всех остальных людей. Но в конечном счете все их труды превращаются в дым, а поэтому их алхимия заслуживает лишь названия искусства, которое изнуряет, или несуществующего искусства. Их можно, пожалуй, сравнить с той доброй женщиной, которая несла на рынок горшок молока и делала такой расчет: она продаст его за два лиарда; на эти два лиарда она купит дюжину яиц и положит их под наседку; из них выведется дюжина цыплят; когда цыплята вырастут, она сделает их каплунами; каждый каплун будет стоить пять су; это составит больше экю; на эти деньги она купит двух поросят – борова и свинку; они вырастут и принесут еще двенадцать; через некоторое время она продаст их по двадцать су за штуку; это составит двенадцать франков; на них она купит кобылу, которая принесет ей хорошенького жеребеночка; он подрастет и сделается таким резвым! Все будет прыгать и ржать: «Х-н! Х-н!» И произнеся это «Х-н!», добрая женщина, обрадованная своим удачным расчетом, принялась подпрыгивать, как ее будущий жеребенок. Прыгая, она уронила горшок и пролила все молоко. Прощайте, яйца, цыплята, каплуны, поросята, кобыла и жеребеночек! Такова же и судьба алхимиков. После всех их обжиганий, обугливаний, замазываний, раздуваний, процеживаний, прокаливаний, замораживаний, сгущений, растапливаний, стеклований, загниваний у них вдруг разобьется какой-нибудь аламбик, и они оказываются в таком же положении, как и эта добрая женщина.
Пожалуй, это самое яркое воспоминание о том цикле занятий. Хотя, были и другие задания, не менее интересные. Например, найти меню праздничного обеда в день посвящения в лицеисты учащихся первого набора Царскосельского лицея.
И я ОЧЕНЬ благодарен Ольге Владимировне Мельник за ее потрясающе интересные занятия и ни с чем не сравнимые чувства первооткрывателя, которые мне довелось испытать, благодаря ей!
PS: А на следующий год тема занятий была еще интереснее. Мы делали словарь-путеводитель по Санкт-Петербургу “Читая “Медного всадника”. На занятиях Ольга Владимировна читала “Медного всадника” и детально разбирала это произведение. Не с литературной точки зрения, а с познавательной исторической и краеведческой (смотрите посты “Читая “Медного всадника” и “Большое окнище”).
Источник